Нет, ну чего не отнимешь у Александра Григорьевича - так это его хозяйственной жилки... Всего за полгода прибрать себе ядерное оружие, а теперь еще - и лучшее военное подразделение мира.
Ну нет сейчас в мире лучшего хозяйственника, чем Лукашенко!
А в своем обращении к белорусам он рассказал, какими оказались для него те самые телефонные переговоры, когда Вагнер Пригожина "рвался" к Москве.
Но перед этим, что очень важно, Лукашенко рассказал о том, чем завершился его разговор с Владимиром Путиным:
- Я понял: принято жестокое решение - мочить. Я предложил Путину не торопиться. Давай, говорю, поговорим с Пригожиным, с командирами его. На что он мне сказал: "Слушай, Саша, бесполезно. Он даже трубку не берет, ни с кем разговаривать не хочет".
Это - что, выходит Путин ему звонил, а Пригожин не хотел разговаривать с Президентом? Ведь можно было тогда все решить! И Президент - молодец, что не остался на Олимпе, а ради мирного решения сам названивал "композитору". Ну, а у того, видимо, от этой крови и постоянных потерь "крыша" совсем съехала. Ребята с Афганистана и Чечни возвращались со сломанной психикой, а то, что видят каждый день вагнеровцы - ни чета тем войнам.
Но вот выдержки из прямой речи Лукашенко, касающиеся уже того самого телефонного разговора с Пригожиным:
"В 11.00 он (Пригожин) мгновенно снял трубку.
То есть Евкуров его позвал, отдал ему телефон: "Вот, Президент Беларуси звонит, будешь ли разговаривать?" — "С Александром Григорьевичем буду".
Я слышу их разговор. Взял трубку. Разговор — эйфория. У Евгения полная эйфория.
Разговаривали первый раунд минут 30 на матерном языке.
Исключительно. Слов матерных (я потом уже проанализировал) было в 10 раз больше, чем нормальной лексики.Он, конечно, извинился и начал мне матерными словами рассказывать.
"Ребята только с фронта. Они видели тысячи своих погибших ребят. Ребята очень обиженные, особенно командиры". И, как я понял, они очень влияли (я это предварительно вычислил) на самого Пригожина.
Да, он такой, знаете, героический парень, но на него оказывали давление и влияние очень те, кто руководил штурмовыми отрядами и видел эти смерти. И вот в этой ситуации, выскочив оттуда в Ростов, в таком полубешеном состоянии я с ним веду этот диалог.
Я говорю: "Женя, никто тебе - ни Шойгу, ни Герасимова, никого не отдаст, особенно в этой ситуации. Ты же знаешь Путина не меньше, чем я. Во-вторых, он с тобой не то что встречаться — по телефону разговаривать не будет в силу этой обстановки". Молчит.
"Но мы хотим справедливости! Нас хотят задушить! Мы пойдем на Москву!" Я говорю: "На полпути тебя просто как клопа раздавят. Несмотря на то что войска (мне об этом Путин долго говорил) отвлечены на соответствующем фронте". Подумай, говорю, об этом. "Нет" — такая вот эйфория.
Долго я его убеждал. И в конце сказал: "Знаешь, ты как хочешь можешь поступать. Но на меня не обижайся. Бригада подготовлена к переброске в Москву. И, как в 41-м, ты же книжки читаешь, образованный, умный человек, мы будем защищать Москву. Потому что данная ситуация не только в России.
Уже не в телефонную трубку Пригожину, а в своем выступлении:
Это и не только потому, что это вот наше Отечество. А потому что, не дай бог, вот эта смута пошла бы по всей России, а предпосылки для этого были колоссальные, следующими были бы мы.
Подпишитесь, поставьте лайк) Я буду вам очень признателен.
Бочкарев Александр
Свежие комментарии